Том 6. Проза, письма - Страница 183

183

Стр. 442, строки 14–15. Афанасий Алексеевич Столыпин, о нем см. настоящий том, стр. 730.

30. М. А. Лопухиной (стр. 442)

Печатается по автографу — ИРЛИ, оп. 1, № 34, 2 л.

Пометы карандашом: «Марии Александровне Лопухиной», «1832», «1838». На полях против слова «Alexis» написано «Лопухин».

Впервые опубликовано с пропусками собственных имен в «Русск. архиве» (1863, кн. 5–6, стлб. 430–432). Полностью в Соч. под ред. Ефремова (т. 1, 1887, стр. 468–471).

Перевод

15 февраля

Пишу вам, дорогой друг, накануне своего отъезда в Новгород. Я до сих пор всё ждал, что со мной приключится что-нибудь приятное, о чем можно сообщить вам, но ничего такого не произошло. И я решаюсь написать вам, что мне до смерти скучно. Первые дни своего приезда, вы знаете, я без отдыха представлялся, совершал парадные визиты, затем я каждый день ходил в театр. Он, правда, не плох, но мне он уже надоел. И вдобавок меня преследуют все мои милые родственники. Не хотят, чтобы я бросал службу, хотя я мог бы уже это сделать, так как те господа которые вместе со мной поступили в гвардию, уже вышли в отставку. Наконец, я изрядно пришел в отчаяние, и я даже желаю как можно скорее покинуть Петербург, чтобы отправиться, куда придется, хотя бы даже в полк или к чорту. Тогда по крайней мере буду иметь предлог для того, чтобы плакаться, а это своего рода утешение.

С вашей стороны не очень красиво, что вы всегда ждете от меня письма, чтобы мне написать. Можно сказать, что вы стали гордячкой. Алексей в этом отношении меня не удивляет, потому что он собирается жениться на этих днях, как об этом говорят здесь, на какой-то богатой купчихе. Понятно, у меня не может быть надежды занять в его сердце такое же место, какое заняла эта толстая оптовая торговка. Он обещал написать мне через два дня после моего отъезда из Москвы; возможно он забыл мой адрес. Поэтому я ему посылаю два:

1) В С.-Петерб. у Пантелеймоновского моста на Фонтанке, против Летнего сада, в доме Венецкой.

2) В Новгородскую губернию, в первый округ военных поселений, в штаб лейб-гвардии Гродненского гусарского полка <оба адреса написаны по-русски>.

Если после этого он мне не напишет, я прокляну и его самого и его толстую оптовую торговку. Я уже тружусь над составлением формулы моего проклятия. Боже! Как это хлопотно иметь друзей, которые собираются жениться!

Приехав сюда, я обнаружил дома пропасть сплетен. Я навел порядок, сколько это возможно, когда имеешь дело с тремя или четырьмя женщинами, которые не внимают доводам рассудка. Простите, что я так говорю о вашем прекрасном поле. Но увы! Если я вам об этом говорю, то это уже доказательство, что я считаю вас исключением. Наконец, когда я приезжаю домой, я только и слышу истории, истории — жалобы, упреки, предположения, заключения. Это отвратительно, особенно для меня, потому что я утратил к этому привычку на Кавказе, где дамское общество встречается очень редко, либо оно не склонно к беседе (как, например, грузинки, поскольку они не говорят по-русски, а я по-грузински).

Я вас прошу, дорогая Мария, пишите мне немного, пожертвуйте собой, пишите мне постоянно, не разводите мелочных церемоний — вы должны быть выше всего этого. На самом деле, если я иногда и задерживаюсь с ответом, то оттого, что или мне нечего было сказать или я очень занят — оба оправдания веские.

Я был у Жуковского и по его просьбе отнес ему «Тамбовскую казначейшу» <два последних слова написаны по-русски>, которую он просил; он понес ее к Вяземскому, чтобы прочесть вместе; им очень понравилось, напечатано будет в ближайшем номере Современника <последнее слово написано по-русски>.

Бабушка надеется, что я скоро буду переведен к царскосельским гусарам, потому что бог знает по какой причине ей внушили эту надежду. Вот потому она не дает согласия на мою отставку. Сам-то я ни на что не надеюсь.

В завершение моего письма я посылаю вам стихотворение, которое я нашел случайно в ворохе своих путевых бумаг и которое мне в какой-то степени понравилось, потому что я его забыл — но это вовсе ничего не доказывает.

Молитва странника
Я, матерь божия, ныне с молитвою…

Прощайте, дорогой друг — поцелуйте Алексея <последнее слово — по-русски> и скажите, что ему стыдно. Это же скажите также и m-lle Marie Лопухиной.

Лерма.

Письмо написано в 1838 году, «накануне отъезда в Новгород», куда Лермонтов был переведен на службу в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк (ср. примечания к двум предыдущим письмам — №№ 28 и 29, настоящий том, стр. 732–733 и 735).

Стр. 443, строка 15. Alexis — А. А. Лопухин (см. настоящий том, стр. 742).

Стр. 443, строки 19–20. «Il m'avait promis de m'écrire deux jours après mon départ de Moscou» («Он обещал написать мне через два дня после моего отъезда из осквы») — в Москве, проездом с Кавказа, Лермонтов был с 3 января по вторую половину января (ср. предыдущее письмо, № 29, настоящий том, стр. 442).

Стр. 444, строки 11–12. Joukofsky; Wiasemsky — Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) и Петр Андреевич Вяземский (1792–1878), после смерти Пушкина редактировали вместе с П. А. Плетневым журнал «Современник». В конце января — начале февраля 1838 года А. А. Краевский познакомил их с Лермонтовым.

Стр. 444, строки 11–12. «Тамбовская казначейша» была напечатана в «Современнике» (1838, т. 11, № 3, стр. 149–178) с цензурными урезками и под заголовком «Казначейша» (настоящее издание, т. IV, стр. 118 и 405).

Стр. 444, строка 24-стр. 445, строка 8. «Молитва странника» — стихотворение «Молитва» (настоящее издание, т. II, стр. 93, 275 и 332).

31. С. А. Раевскому (стр. 445)

Печатается по Соч. под ред. Висковатова (т. 5, 1891, стр. 420–421), где и опубликовано впервые полностью.

183